– А я думал, что ты до сих пор отсиживаешься где-нибудь в кустах и молишь богов всех Трёх Миров, чтобы тебя не нашли. – Голос доносился слева, от огромной кучи мёртвых волчьих тел.

Так и есть, Локи!

– Где ты? – крикнул монах, поворачиваясь в ту сторону, откуда послышались слова маленького бога, и различил шевелящийся силуэт.

– Вот, пожалуйста, перед тобой все доказательства неудобства телесной оболочки, – сетовал в темноте Лофт, сбрасывая с себя тушу мёртвого волка. – Едва я зазевался, как одна из ведьм наслала на меня заклятие, из-за которого я не мог выйти из нынешнего тела, а её милая собачка едва не свернула мне шею... Ты-то сам как?

– Что с остальными?! – Отец Целестин пропустил вопрос Локи мимо ушей и продолжал обшаривать полянку.

– Почём мне знать? – Локи наконец освободил придавленные ноги и встал. – Давай искать. Только свет нужен.

– Чем ты здесь огонь разожжёшь? – раздраженно рыкнул отец Целестин, нашедший нечто похожее на сапог Гуннара, выглядывавшее из-под окровавленного волчьего крыла.

– Чем? Пальцем! – Локи быстро пробормотал заклятие, дунул себе на ладонь, и из его указательного пальца выплыл маленький голубой шарик, светивший, однако, очень ярко. Шарик поднялся в воздух, остановившись на высоте двух человеческих ростов, разбрызгивая вокруг неестественный голубой свет. Монах поморщился – при таком освещении поле битвы выглядело ещё отвратительнее. Кровавые пятна на траве казались чёрными потёками смолы, тягучей и липкой, трупы ведьм и волков с огромными ранами от львиных клыков отсвечивали мёртвой синевой.

– Помоги, черти бы тебя взяли с твоим колдовством! – Отец Целестин силился растащить несколько тяжеленных волков, под чьими телами был погребён германец. Локи пришёл на помощь, и наконец, изрядно покряхтев, они вдвоём извлекли Гуннара наружу.

– Жив, – констатировал Лофт, только взглянув на него. Через всю левую щёку Гуннара тянулись четыре глубокие царапины, оставленные волчьей лапой. Руки всё ещё сжимали топорища, по самый ухват залитые кровью. Монах мигом посмотрел германцу зрачки и, выругавшись, сказал:

– Сукин сын опять своё зелье потребил! Неужто в бою без этой отравы никак?! Возись теперь с ним!

– Отлежится! – махнул рукой Локи. – Давай других искать.

Только когда взошла луна, посеребрив далёкую вершину обережных облаков, Локи и отец Целестин закончили работу. Нашёлся и Синир – помятый, со следами зубов на холке, но живой. Торир и Видгар даже не потеряли сознания, но выбраться сами были не в силах и терпеливо ждали, пока Локи и монах растащат накрывавшие их тела. Сигню тоже осталась жива, но лежала в глубоком обмороке. И её, и Гуннара отнесли подальше в ложбину и там уложили на землю – лошади разбежались, унеся с собой мешки с одеждой и припасами.

– На что ты надеялся, вступая в схватку с ведьмами? – говорил отец Целестин Лофту. – Где нам было их всех победить?

– Никак не думал, что сюда явятся два с половиной десятка Ночных Всадниц! – Локи пытался оттереть о траву вымазанные кровью ладони. – Правда, если бы мы боролись только с волшбой, тогда я бы смог им противостоять. Но когда в дело идут и кулаки, и магия... За всем не уследишь.

– Спасибо Стражам, – буркнул Торир, которому уже рассказали, как Стражи-львы пришли на помощь в самую последнюю минуту. – Кабы не они, не знаю, что и было бы... А так все живы, разве что лошадей да припас потеряли.

– Это дело поправимое, – поморщился Локи. – Утром кони будут здесь, я обещаю.

Отец Целестин тем временем пытался использовать знания, полученные от Лофта. Его беспокоило состояние Сигню, которой, по-видимому, пришёлся сильный удар по голове, и он старательно вычерчивал над ней руны здоровья и силы, бормоча заклинания. То ли монах нервничал, то ли забыл, как надо произносить слова, и, само собой, у него ничего не получалось. Когда он попробовал в четвёртый раз, Локи остановил его:

– Слушай, давай я сделаю? Ты лучше спать иди.

Монах послушно отошёл в сторону, присел, затем лёг и закрыл глаза. Мешал свет волшебного фонарика, сотворённого Лофтом, но стоило лишь на мгновение расслабиться, как сразу пришёл сон. Спокойный, глубокий, без сновидений, которые могли лишь ещё больше растревожить. Сон, прогнавший всех призраков минувшего дня, перемешавший, растворивший и уничтоживший на время своей власти и Ночных Всадниц с волками, и крылатых львов, вернувшихся из мрака тысячелетий. Вплоть до рассвета отец Целестин пребывал в мягкой, тёплой и безопасной тьме.

Очнулся монах рано-рано утром от ощущения, что за ним кто-то пристально наблюдает. Он чуть шевельнулся, приоткрыл один глаз и перво-наперво заметил, что все, включая вечно бессонного Локи, продолжают мирно спать. Гуннар (вот мерзавец!) одной рукой обнял свернувшуюся калачиком у него под боком Сигню, Торир едва слышно похрапывает рядом с Видгаром, чьи светлые волосы рассыпались по едва покрывшейся росой траве. Шагах в шестидесяти справа чернеют останки волков и ветер шевелит одежды мёртвых ведьм. Нет, ясно, что некто чужой стоит за спиной, возле облака.

Отец Целестин перевернулся на другой бок и, надеясь обмануть неизвестного наблюдателя, притворился всё ещё спящим. Едва приподняв веки, он оглядел примыкающий к туману край лощины. Рука против воли потянулась к кресту на шее, а сам монах, забыв о притворстве, сел, не желая верить в то, что видели его глаза.

Из тумана вышли вовсе не крылатые львы. В каких-то десяти шагах от спящих стояли двое. Двое богов.

Давным-давно на южных берегах Средиземного моря они носили имена Амон-Ра и Анубис. Им возносили молитвы в Фивах и Мемфисе, храмы, им посвящённые, взметали белые стены над берегами зелёного Нила, а их изваяния украшали гробницы властителей Египта, страны, тогда не знавшей христианского Креста и исламского Полумесяца.

Богов окутывало едва заметное золотистое сияние, изливающееся от тел и вышитой золотом белой одежды. Анубис – носитель остроухой головы шакала – стоял чуть позади сокологолового Амона-Ра, что держал в руках литое изображение солнца на длинной цепи. Бог вытянул руку, и в голове отца Целестина появился Голос:

«Возьми. Боги даруют смертному то, что поможет ему пройти опасными путями. Боги знают об этих путях и замыслах, которые ты несёшь в себе».

Монах подошёл к Амону и, протянув руку, принял тяжёлую золотую цепь. Голова сокола опустилась в едва заметном поклоне, и снова пришёл Голос:

«Возле наших гор не нужно бояться никого. За вас просил сам Князь Асгарда. Цель твоя нам известна, но нам это уже не поможет. Время Осириса, Амона-Ра, Тота и иных полуденных духов ушло. Теперь мы навеки останемся в царстве за этими горами. Быть может, удача не отвернётся от наших братьев, духов Севера... Иди».

Амон ещё раз поклонился и отступил назад. Развернувшись, оба бога ушли в туман, не оглядываясь, а отец Целестин остался стоять где стоял, тупо глядя то на исчезающие в облаке странные силуэты, то на золотой солнечный диск, лежавший в ладони. Если бы не он, то явление древних богов можно было бы счесть сном...

– Что это они тебе всучили? – Скрипучий голос Лофта вывел монаха из паралича. Локи сидел на склоне, с безразличным видом почёсывая подбородок.

– Ты не спал? – спросил отец Целестин.

– Нет, конечно. Удивляюсь, как эти олухи того не заметили. А может, просто внимания не обратили...

Локи отобрал у святого отца цепь с солнечным символом и, сдвинув брови, внимательно в неё всмотрелся. Затем его лицо озарила счастливая улыбка.

– Ого, а наши старички не поскупились! Да знаешь ли ты, приятель, что это такое?

– Не представляю, – мотнул головой монах. – А в чём дело?

Локи хихикнул, потирая руки:

– Если каждый из обитающих в Междумирье великих духов будет дарить тебе по такой игрушке, то в конце концов ты сможешь стать единодержавным властелином Мира Между Мирами, а Нидхёгг будет у тебя в лучшем случае привратником.

– Так что это такое?! – не выдержал отец Целестин. Трепотня Локи уже действовала ему на нервы. Нет чтобы толком объяснить!