Гюллир всмотрелся в противников. Он умел различать разные породы двуногих, и эти показались ему похожими на тех, что жили возле Красных Гор и Леса Идалир. Разве что одеты странно.

Пятеро мужчин. Один крепкий, с тронутыми сединой русыми волосами и заплетённой в две косички бородой. Двое помоложе и одеты так, как истории описывают негодяев, посягающих на драконьи клады, – в железных кольчатых шкурах. Четвёртый – высокий и толстый, с непонятными знаками, висящими на шее. С ним рядом темноволосая девица, а на её седле злобно шипит странный маленький зверёк.

А вот и шестой. Тот, который наделён Силой. Тот, на которого нужно нападать.

Гюллир ощерил зубастую пасть, расставил лапы да так и застыл, судорожно вспоминая песни про героев-драконов, вызывавших на бой злобных и обычно очень нехороших двуногих. На ум почему-то приходили только дурацкие слова из истории о том, как герой-дракон Грендель победил некоего двуногого Беовульфа, решившего напасть на спящих драконов и их Город. Гюллир понял, что героя из него явно не получится, но всё же, зная, что без вызова в битву вступать никак нельзя, процитировал первое пришедшее на ум:

Наспех пробормотав сию тираду, Гюллир совсем сконфузился. Тут он услышал громкий и дружный хохот двуногих, и его снова разобрали слёзы. Лапы подломились, он рухнул всей тяжестью тела на траву и забился совсем уж в непотребной истерике, моля драконьих богов о немедленной смерти.

– Ничего не понимаю! Что, чёрт побери, происходит, Лофт? – Отец Целестин слез с коня и теперь изумлённо взирал на скребущего лапами землю и явно невменяемого дракона. Между прочим, когда ящер приземлился прямо перед конём Торира, монах решил, что пожаловал сам Нидхёгг. Настроенный всегда на самое худшее, он уже представил себе мрачные подземелья Имирбьёрга, цепи, раскалённые орудия пыток, а тут... Свалилось с неба крылатое чучело, прочитало какие-то стишки и теперь валяется на траве по уши в соплях. Такого отец Целестин ожидать уж точно не мог.

– По-моему, он болен, – вставила словечко Сигню. – Может, у него зубы болят?

– Не говори ерунды! – жёстко пресёк эту версию Локи. – Мнится мне, что дракон не враг нам. Надеюсь, когда он уймётся, то всё расскажет.

– Очередная уловка Нидхёгга, – мрачно заметил Гуннар, поглаживая рукоять топора. – Не верю я, что дракон может так себя вести. В сагах они совсем не такие... Вспомните, к примеру, Беовульфа! Каков был дракон Грендель? Сволочь ещё та. Почему этот дракон должен быть другим?

– Сколько можно повторять – здесь не сага, а жизнь! – рявкнул Локи и подошёл к хлюпающему носом дракону, который, немного успокоившись, лежал теперь на брюхе и вздрагивал всем телом.

– Как тебя зовут?

– Гю... Гюллир... – Дракон выпустил из носа громадный зеленоватый пузырь и снова заныл. Локи изо всей силы отвесил затрещину по его острой морде и, поморщившись, потряс в воздухе ладонью. Всё равно что по камню бить...

– В чём дело? Что с тобой приключилось, Гюллир? – Голос Локи стал мягче. Бог понял, что с этим плаксивым созданием надо вести себя спокойнее и ласковее.

– Я яйцо разбил... Гы-ы-ы... Я...

С пятого на десятое Гюллир пересказал Лофту случившуюся с ним беду, перемежая слова всхлипываниями и нытьём. Отец Целестин и остальные стояли вокруг, разинув рты. Они ожидали от Междумирья чего угодно, но только не дракона, рыдающего у ног людей.

– А зачем ты хотел напасть на нас? – строгим голосом спросил Локи.

– Я... Я думал... – Хлюп... – Я думал, что ты убьёшь меня... Ты же Дух во плоти... У тебя Сила...

– Ещё чего! Так ты теперь бездомный, что ли? Совсем один?

– Да-а-а... – При мысли о своём одиночестве и неприкаянности Гюллир совсем сник. Локи отошёл от него и, собрав в круг людей, тихо сказал:

– Слушайте, как нам несказанно повезло! Похоже, что Гюллир безобидная и несчастная тварь. Безобиднее речного тролля. И кроме того, может нам серьёзно помочь, если мы поможем ему.

– Ты что, хочешь взять дракона с собой! – Торир посмотрел на Локи, как на спятившего. Отец Целестин и Гуннар вполне разделяли его мнение.

– А почему нет? – вдруг подал голос Видгар. – Если всё, что он сказал, – правда, то Локи прав. Сами подумайте – да ни одна ведьма к нам близко не подойдёт, не говоря уже о всяких великанах или троллях! И кроме того, он же руки на себя наложить задумал...

– Видгар прав, – сказала Сигню. – Зачем его бросать? И вовсе он не страшный...

Отец Целестин схватился за голову:

– Да ты в своём ли уме, дочь моя? Видгар? Этот ящер сожрёт нас в первую же ночь!

– Не сожру, – прогудел из-за спины монаха Гюллир, прислушивавшийся к разговору двуногих. – Я охотиться могу...

Дракон шмыгнул носом, как ребёнок.

– Не смей подслушивать! – рыкнул отец Целестин, отпихивая приблизившуюся сзади морду дракона. – Сиди тихо и не мешай разговаривать старшим!

Гюллир хлопнул веками, но послушался и отодвинулся чуть подальше. Ему очень хотелось пойти вместе с людьми, куда бы они ни направлялись. Теперь он снова начал бояться одиночества. Двуногие, они, конечно, и есть двуногие, но хоть с кем-то поговорить можно будет. Да и легенды Города иногда повествовали о дружбе людей с драконами...

Спор, перешедший в яростные препирательства, длился долго. Локи, заручившись поддержкой Видгара и Сигню, всё-таки смог уговорить сердобольного монаха, но Торир и Гуннар твёрдо стояли на своём: дракон есть дракон, и ждать от него добра не приходится. Гюллир в это время возлежал невдалеке, обвившись хвостом, и напоминал побитую собаку.

Пока Локи уламывал заупрямившегося конунга, отец Целестин поймал себя на том, что вовсе не боится летучего змея. И не только его, между прочим: чувство постоянного страха, которое сопровождало святого отца, считай, от выхода из Вадхейма, исчезло совсем, сменившись, правда, другим ощущением, не совсем ему понятным. Теперь монаха не пугали ни Нидхёгг, ни ведьмы, ни иные, прямо скажем, необычные создания, населяющие эти странные земли. Нет, безусловно, при каждом подозрительном шорохе на ночёвках в желудке его будто что-то сжималось, но постоянство этого ощущения прошло, и теперь он со спокойной душой воспринял бы всё что угодно, как и получилось сейчас с этим придурочным драконом. Последние пять дней, кстати, были бедны на события, и за время, прошедшее с ночного нападения ведьм, ничего необычного с отрядом не приключалось. Шли они по-прежнему по склонам гор, стараясь не слишком удаляться от туманной гряды, а по ночам устраивались отдыхать как можно ближе к ней. Никто, однако, так и не появился – посланцы Чёрного Дракона либо не попадались на глаза, либо их вообще не было поблизости, ну а Стражи Гор не выходили без надобности из облачного покрова.

Огненные Болота раскинулись перед отрядом во всей своей мрачной красе сегодня с утра. Лошадка Лофта взобралась на крутой косогор, оказавшийся последним в бесконечной, казалось, гряде холмов, и остановилась. Локи дождался остальных и молча обвёл рукой открывшееся пространство.

Позади осталось облачное кольцо – в этом месте вал клокочущего тумана плавно сворачивал к югу, – а прямо под склоном холма начинались болота, далеко на западе упиравшиеся в серые стены Химинбьёрга. Севернее чернела узкая полоска Железного Леса – обиталища ведьм и недоброжелательных к людям духов. Равнина скрадывала расстояния, и чудилось, что до Небесных Гор рукой подать. Самое большее – день пути по прямой, как самоуверенно предположил Видгар.

– По прямой! – усмехнулся тогда Локи. – Спустись вниз и попробуй! Огненные Болота, дорогой мой, одно из самых гиблых мест в Междумирье. Даже если не потонешь с конём, то тебя может ждать нечто похуже...